Всё, что я о ней помню - Бородачев Антон (читать книги без .TXT, .FB2) 📗
Кристина…
Наверное, если бы вместо нескольких дней наши отношения с ней продлились бы год или два, она сейчас не казалась бы мне такой идеальной. Рано или поздно нечто подобное случается со всеми парами. И мы с ней не были исключением — мы просто не добрались до той стадии, когда несовершенство друг друга начинаешь видеть ярче и ясней. Я говорил себе, что никакой судьбы не существует, но в глубине души мне все равно хотелось верить в то, что наша встреча с ней была не случайной. Я вспоминал наш разговор в ванной, и от мыслей об этом внутри меня разливалась приятная тишина.
Как будто подстраиваясь под мое настроение, в плеере заиграла новая песня. Я узнал ее почти сразу: «Holy ground» — старый трек из альбома «Analogue» группы A-HA. Эту пластинку я всегда считал лучшей из тех, что мне когда-либо попадались в жизни. Я слушал ее уже в тысячный раз, но сегодня ее мелодии вдруг обретали для меня совершенно новый смысл. Я снова вспомнил те несколько дней возле Балтийского моря, словно для меня они до конца так и не стали прошлым. Я доставал из своей памяти какой-то фрагмент, а потом вновь и вновь прокручивал его в самых разных вариациях. Я думал, о том, что сказал и что сделал, а потом пытался представить себе, что бы изменилось, если бы тогда я выбрал другие слова и сделал что-то немного иначе. И холодный норвежский поп-рок был просто идеальной музыкой для подобных мыслей.
Где-то в районе полудня на моем телефоне пропала связь, и в этот момент я вдруг почувствовал себя отрезанным от всего остального мира. Минск остался позади, а вместе с ним и моя обычная жизнь, работа в редакции и мой единственный законченный роман, который так и не стал европейским бестселлером. В этот момент я чувствовал себя астронавтом, оторвавшимся от космической станции и теперь парившим в невесомости в абсолютной пустоте. Я представлял себе огромную голубую планету, которая с каждой секундой становится все дальше и дальше от меня. И думал о тех невидимых нитях, которые привязывают нас к тому или иному месту; и о том, что, уезжая куда-то, ты всегда незаметно меняешься, как будто становишься на время немного другим человеком.
Где-то в районе двух часов дня я решил перекусить и достал из чемодана бутылку воды, фрукты и несколько бутербродов, которые взял с собой в эту поездку. Еще этим утром, выходя из дома, я надеялся на то, что в поезде окажется вагон-ресторан, что позволило бы мне обеспечить себя каким-то более-менее нормальным обедом. Но пустой поезд не оставлял особых вариантов. Поэтому приходилось довольствоваться тем, что есть. Я развернул фольгу на бутербродах и стал поедать их один за другим. Потом перешел к фруктам. Обед оказался вполне сносным, и единственное, о чем я по-настоящему жалел в этот момент — это то, что не догадался захватить с собой еще и термос с кофе.
На самом деле я не испытывал каких-то особых чувств к этому напитку, просто сам процесс позволял хоть немного скоротать время. Поезд ехал без остановок, но расстояние почти в тысячу километров все равно выглядело довольно внушительным. Пейзажи за окном, которые изначально поглотили все мое внимание, теперь стали казаться мне какими-то пустыми и однообразными. Лишь только ближе к вечеру, когда впереди то и дело стали мелькать горы, я снова невольно прильнул к окну. Сначала они были похожи просто на высокие холмы, но чем дальше мы забирались на юг, тем более впечатляющими становились открывающиеся виды. Остроконечные пики закрывали весь горизонт, и, глядя на них, я представлял себе картинки, которые обычно устанавливают в качестве заставки для рабочего стола. Но в этот момент я словно оказался в самом их центре.
Еще через час пейзажи за окном стали понемногу меркнуть, словно растворяясь в тишине сгущающихся сумерек. В вагоне, в котором, кроме меня, так и не появилось других пассажиров, вдруг загорелся свет. И от этого мир за оконным стеклом сделался еще более серым. Судя по всему, время близилось к закату, а это означало, что поездка плавно подходила к концу. Я посмотрел на часы — до моей станции в Высоких Татрах оставалось около получаса. Я отправился собирать вещи. И когда поезд подъехал к перрону, я с чемоданом в руках уже стоял возле двери.
Серый цвет сумерек сменился оранжевым цветом заката. Уходящее солнце разливалось над крышами одноэтажных домов, как будто специально подчеркивая каждый контур и каждый изгиб здешних зданий. Линия солнца виднелась прямо впереди — там, где над чередою строений уже начинались горы. Закат был неясным, но все равно выглядел красиво. И, глядя на него, я даже не сразу поверил в то, что вижу все это в реальности. Как будто передо мной сейчас была просто застывшая картинка.
На перроне, кроме меня самого никого больше не было — ни других пассажиров, ни Спильмана, который обещал встретить меня на станции. Словно желая еще раз убедиться в этом, я огляделся по сторонам и, никого не заметив, просто зашагал в направлении города, который замер впереди, словно пластмассовые домики у детской железной дороги. В круглых фонарях, висевших над платформой, отражались отблески закатных лучей. Колесики моего чемодана надрывно тарахтели по неровно уложенной плитке. И в окружающей тишине этот звук казался таким пронзительным и инородным, что в какой-то момент мне даже стало неловко за то, что я оказался здесь.
Прямо за вокзалом начиналось рапсовое поле, а с противоположной стороны от линии рельс была оборудована автостоянка, отделенная от города чередой ровно подстриженных деревьев. Следом за ними виднелось здание железнодорожных касс, над окошком которого висела съехавшая набок табличка с крупной надписью «Закрыто». Первые дома вырастали уже прямо за ним. Ровные заборы, гирлянды развешанных вещей, что сушились на свежем воздухе; подстриженные лужайки и гаражи с видневшимися тут и там баскетбольными кольцами. Где-то из-за открытой двери слышался звук включенного телевизора и свист закипающего чайника, стоящего на плите. Я нырнул в одну из близлежащих улиц, и вокруг меня снова сделалось тихо. Город казался уютным, но в то же время выглядел абсолютно пустым, как будто эти улицы и дома были только картинкой или декорацией к какому-то старому фильму.
Я прошел несколько сотен метров и снова огляделся. Пустые лужайки окружали пустые дома, а пустые улицы перетекали в такие же пустые площади. Ни одного человека вокруг, ни одной движущейся машины… Абсолютный штиль. Лишь только неподвижное солнце заливающее город мириадами оттенков заката. И звук колесиков чемодана, что все также тарахтели на неровном асфальте где-то у меня за спиной.
Несколько раз, мне показалось, что я слышал вдалеке лай собаки. Шагая по городу, я тут и там видел открытые двери магазинов или каких-то кафе. В некоторых из них слышалась музыка или звук включенного телевизора. Но сам город при этом оставался абсолютно пустынным, как будто все эти звуки появлялись безо всякой причины и были только эхом себя самих.
От мыслей об этом становилось не по себе, и, решив не дожидаться, когда окончательно стемнеет, я зашагал в сторону своего отеля, который, судя по навигатору, находился где-то впереди. Может, сегодня в этом городке происходило какое-то знаковое событие — подумал я. Но решил отложить этот вопрос до завтрашнего утра. Разбираться со всем этим сейчас мне решительно не хотелось. Я думал о том, что Спильман, по-видимому, решил дожидаться меня у отеля. И мысль о скорой встрече с живым человеком сейчас показалась мне какой-то неожиданно приятной.
От вокзала до отеля было идти пешком минут 30. Сначала дорога шла по городским кварталам с одноэтажной застройкой, а когда они обрывались, плавно уходила вверх, петляя по сосновому лесу, в котором вечером горели выстроенные в ряд фонари. Немного в стороне от дороги находилось небольшое озеро, примыкавшее вплотную к отельной территории, словно специально отгораживая ее от всего остального мира. А прямо за ним уже виднелся и сам отель «Мон-Сен-Мишель». Под сенью вечерних сумерек он выглядел в точности так же, как и на той открытке, которую я получил несколько дней назад. Единственное, что вызывало некоторый диссонанс — это стоящая вокруг него строительная техника — похожая на брошенные танки, времен Второй Мировой. Территория вокруг отеля напоминала поле боя после внезапного отступления. И различные таблички с предупреждениями о строительных работах лишь только усиливали это впечатление.
